К книге русского автора Владислава Женевского, не так давно покинувшего наш бренный мир, я подходил чрезвычайно долго. Характеристика, которой наградили талантливого автора редакторы и издатели, сильно пугала меня - его называли «отечественным Лавкрафтом», ставили в один ряд с Леонидом Андреевым и обожаемого мною Уильямом Блейком — великого поэта и визионера.
Моментами казалось, что такое неистовое желание открыть для массового читателя Женевского могло родиться только в сердцах друзей и приятелей автора, что, по факту, недалеко от истины. Я боялся открыть книгу и увидеть, что в ней нет ни Блейка, ни Эверса, ни Лавкрафта. Мои опасения полностью оправдались, потому что в сборнике рассказов «Запах» я увидел другое — я увидел Владислава Женевского, и это меня потрясло.
Прежде я ничего подобного не читал. И я не говорю, что сборник представляет собой гениальное сосредоточение писательского дара. Нужно быть реалистом. Некоторые рассказы несоразмерно слабее других, но этот контраст и притягивает. Когда вы читаете миниатюру «Веки», наполненную чудовищной долей чувственности, вам будет трудно предположить что где-то впереди скрылся «Зевака» - рассказ, который, несмотря на свою германскую природу, пропитан такой «русскостью», что совершенно неясно, как один автор может написать и то и другое.
Возможно, что это следствие творческого поиска, ведь рассказы Женевского, попавшие в сборник, относятся к разным годам. Условно их можно разбить на рассказы, написанные «до болезни», и рассказы, написанные «во время болезни», но разделение это действительно условно — поиск «своего слова» не останавливался никогда. Возможно, именно по этой причине книга и получилась такой разносторонней.
Да, в «Запахе» есть множество схожих мотивов, которые касаются, к примеру, образов матери и ребенка, отцовского образа. При этом, отцовский образ куда активнее, чем образ матери — женщина в рассказах Женевского почти всегда находится на заднем плане. Если центральный персонаж и предстает в образе женщины, как в рассказе «Бог тошноты», то мы видим перед собой нечто пассивное, замкнутое, обреченное. В рассказе «Каждая» героиня представляет собой аналогичного персонажа — человека униженного и оскорбленного, пропащего и жалостливого. Гендерная тема близка автору, хотя, быть может, акцентирование на ней было неосознанным, зато очень правдоподобным.
Большинство текстов было написано человеком, который жил в наше время, в нашей стране. Когда Женевский обращается к атмосфере прошлого или переносит свои действия куда-нибудь в Германию, Францию, то все равно чувствуется что-то родное. К примеру, образ того же «Зеваки» - это образ «юродивого», который может быть понять каждому соотечественнику. Этот «архетип» запечатан в русской культуре.
Если вы подумаете, что «Запах» лишен злободневности, то вы ошибетесь. Социальная проблематика в текстах Женевского имеется, но она скрыта «арабской вязью» - автор не бьет тебя по голове «чернухой». Но он оставляет такие тонкие намеки, что начинаешь вспоминать каверзные ситуации из собственной жизни, либо жизни своих близких.
Говоря о жанрах, то нельзя обозначить творчество Женевского одним словом. Да, несомненно сборник представляет собой собрание историй ужаса- это хоррор, однако, за редким исключением («Ключик», «На дальних рубежах»), в книге отсутствует жанр без примесей.
Особо виртуозно Женевский обошелся с классическим детективным рассказом, когда писал «Запах» - заглавное произведение сборника. В этом тексте больше от детектива, хорошего триллера, чем от литературы ужасов. Я бы сказал, что рассказ «Запах» является той историей, которую хочется увидеть на экранах — она воспринимается очень кинематографично. В голове моментально возникает яркий образ главного героя, инспектора Рише, и главного антагониста — доктора Вуазена. Когда читаешь этот стильный рассказ, то носом чувствуешь смрад и сладость, которая доносится из Парижа XIX века — родины проклятых поэтов. Становится ясно, что писатель хорошо покопался в истории, прежде чем приняться за стилизацию рассказа.
Если взять другой рассказ, а именно рассказ «Никогда», который повествует о злоключениях гениального садовника Христофа из Герцбурга, то мы обнаружим весомый комический элемент в сюжете. Нет, читатель не будет хохотать до боли в животе, но злую иронию ситуации он ощутит явственно.
Но гораздо более глубоким кажется рассказ «Kom», который является заключительным текстом Женевского — в прямом и переносном смысле. В какую-то секунду прочтения я поймал себя на мысли, что сравниваю этот текст с эпизодом из романа Стивена Кинга «Сияние» - некоторые мотивы действительно похожи, и даже не мотивы, а пьяное настроение главного героя, чья привычная жизнь постепенно тает, уступая место иллюзиям, которые в свою очередь становятся явью. Смерть подступает внезапно, а корабль из ногтей мертвецов (отсылка к германскому мифу) — спутник каждого из нас.
Все это «таяние», «вязкость», «ползание», «хлипкость» очень сильно характеризуют слог, которым был написан сборник. И речь не о том, что в тексте нет четкости, напротив, ее там предостаточно. Речь о том, что тексты «Запаха» рождают в душе читателя настроение неопределенности, иллюзорности и, меж тем, абсолютной осязаемости происходящего. Это сложно описать словами, но когда прочитываешь первые рассказы, а потом берешь книгу снова, то создается ощущение, что она может расплавиться в руках, либо с ее страниц донесется аромат чего-то сладкого и горьковатого. И когда этот запах окутает тебя дремотой, то со страниц вылезет ядовитая щупальца, которая готова забрать тебя с собой, дабы еще один читатель стал еще одним героем рассказов Владислава Женевского.
Автор: Иван Калягин
Комментариев: 0 RSS