В отличие от опасного и непостижимого мира, конструируемого Кристен Рупеньян, мир страшных рассказов Дарьи Бобылевой строго логичен и живет по четким, раз и навсегда установленным формальным правилам. Если сказать вампиру-невидимке, присосавшемуся к человеку в московской подземке, «Я тебя вижу», он в ужасе исчезнет, бросив свою добычу («Тот, кто водится в метро»). Если вовремя подкармливать хлебом и молоком живущего в простенке старой московской коммуналки Забытого Человека, он перестанет вредить домочадцам и вообще немного успокоится («Забытый человек»). Если человек смотрит на тебя так, будто хочет съесть, он, скорее всего, в самом деле этого хочет («Ночной взгляд»). Ну и, конечно же, при обращении с куклами — не так важно, фабричными или самодельными, — очень важно соблюдать технику безопасности, а то мало ли что («Старшая сестра», «Петрушкин лог»).
Проблема в том, что законы этого мира писаны не людьми, не для людей и вообще люди в нем персонажи второстепенные. Они не важны настолько, что их даже не потрудились проинформировать об этих установлениях. Впрочем, незнание правил не освобождает глупых и самонадеянных людишек от самой суровой ответственности за вольные или невольные их нарушения. Именно это непривычное осознание собственной маргинальности, неожиданное понимание, что человеческое место в стройном мире древних материй и энергий не просто не центральное, а какое-то унизительно неприметное, порождает очень сильный читательский дискомфорт, а вместе с ним — сладкий, затягивающий ужас.
Ту же схему вселенной со смещенным центром, привнесенную в отечественную литературу еще братьями Стругацкими в «Пикнике на обочине», Дарья Бобылева уже протестировала в своем романе «Вьюрки». Но там у мистических проблем, обрушившихся на дачный поселок, обнаруживалась единая причина — некий глобальный метафизический сбой, после устранения которого гармония восстанавливалась. В «Ночном взгляде» этого утешения читателю не предлагается. Люди — крошечные букашки, слепо суетящиеся в опасной близости от неумолимо вращающихся шестеренок, о которых они (за редчайшими исключениями) даже не подозревают. Возможности разобраться во всей этой сложнейшей космической механике нет. А значит, нет и надежды научиться уворачиваться хотя бы от самых опасных ее деталей.
С другой стороны, это ощущение тотальной человеческой беспомощности, густо разлитое по страницам прозы Дарьи Бобылевой, парадоксальным образом оказывается уютным, детским (или, если угодно, религиозным) чувством «мы маленькие, от нас ничего не зависит, за нас все решат большие и сильные». Именно эта причудливая дихотомия ужаса и уюта, опасности и надежности и есть фирменный прием Дарьи Бобылевой, эффектный и эффективный одновременно. Сейчас, после выхода «Ночного взгляда», об этом можно говорить со всей уверенностью. Как и о появлении на российском литературном горизонте нового яркого автора с собственным выразительным, узнаваемым голосом.
Комментариев: 0 RSS