Сборник 13 ведьм дочитан, и доложу вам, ребята, это вин.
Таки начну с начала — арт на обложке атмосферный, глубокий, ведьмовской, клево играющий с цветом и вообще секс. Настраивает на нужный лад. А еще тактильные ощущения — я люблю глазами и руками, и эту книгу тоже полюбил. Обложку хочется гладить, текстура изменилась по сравнению с предыдущими сборниками серии в лучшую сторону, название выделено УФ-лаком, прям как я люблю. Про колдовской запах новой книги я распространяться не буду, а то это затянется надолго. Короче, поглядели, пощупали, понюхали — надо читать.
Вступление от составителя Михаила Парфенова короткое и проходное, чисто поржать. Едем дальше.
Алексей Провоторов
КОСТЯНОЙ
Мощнейшее начало сборника и, кажется, крутейшее, что я читал у Провоторова, а он вообще автор годный. Мертвый придавленный осенью лес, охотник за головами, которому нужно допросить труп женщины в красном платье, жуткий конь, жуткий и жалкий пес, жуткая безглазая ведьма и сам Костяной. Темнейшее фэнтези. Очень сочный язык, образы мрачные, живописные, врезающиеся в память. Звуки, цвета, запахи — текст забивает собой все ощущения, не дает продохнуть, постоянно движется, накапливая и без того высокое напряжение с каждой страницей, абзацем, словом. Я не большой любитель фэнтези, но это потрясающий рассказ.
Елена Щетинина
СКЫРЛЫ-СКЫРЛЫ
Можно немного выдохнуть после Костяного. Тут у нас тоже лес, но герой современный, какой-то странно флегматичный, ну и в чертовщину и сказки, понятно, не верящий. А тут все как раз по сказке: и медведь с липовой ногой, и бабка-ведьма, и топор. Годная история, греют детские воспоминания героя о деде, ну и фольклорный первоисточник обыгран интересно, есть яркие сцены и образы. Только вот во время эпичной финальной битвы возникло чувство какой-то неловкости, ну это как снять фильм о чуваке, который проходил мимо Кинг-Конга, бьющегося с Годзиллой. О флегматичности героя я уже говорил, о дедушке он вроде думает, но как-то не рвется к нему, иногда кажется, что его больше тема про пожрать интересует, ну и квартирный вопрос. Ну да ладно, это на его совести. А рассказ таки хороший, бежать по лесу с таким грузом на руках — это, конечно, фантастика, но концовка отличная, светлая, берет за душу, короче.
Андрей Сенников
ЗОВ
История очень живая, с погружением в быт простого участкового в маленьком узнаваемом городке в лихие неприкаянные 90-ые. Ведьма тут уже помоложе, симпатичнее и интеллигентнее, может про Ноосферу Вернадского зачесать и вообще зовется экстрасенсом. Однако ужас, прячущийся за всей этой знакомой бытовухой, за всеми этими алкашами и серийными убийствами — этот ужас, он намного древнее. Мощный и местами неожиданный финал поначалу кажется сумбурным, тут еще внезапные отсылки к Лавкрафту. Но если зацепиться за них, глянуть еще разок на название и немножко подумать, то становится ясно, что весь рассказ — это необычная и талантливая лавкрафтианская аллюзия. Спасибо автору.
Олег Кожин
ЕСТЕСТВО
Уже многие отметили, что положение рассказа Скырлы-Скырлы сразу после Костяного в сборнике не слишком выгодно, так как есть схожие элементы. Тут та же хрень. Естество — это тоже история про мента, только молодого, из убойного отдела, тут тоже есть череда убийств, но мочат не простых людей, а шаманок всяких и ведуний. Да и мочат по-особенному. Рассказ короток и простоват, финальный вот-это-поворот предсказуем и неизбежен, однако Кожин выезжает на образах. Старая, та, кто убивает ведьм — великолепна. Агата, та, кто не хочет умирать — цепляет своими последними словами, настоящая ведьма.
Владимир Кузнецов
ПЛЕТЕНИЕ
Еще одно украшение сборника. Колдунья у Кузнецова — озлобленная разочарованная во всем современная девушка, плетущая свою черную цифровую магию интуитивно и безжалостно. Очень живой реалистичный образ. Маленький городок в Украине, военное безумие — все это подчеркивает реализм истории, усиливает напряжение. Начало настраивает на долгое, детальное и безрадостное повествование, но вскоре срывается в дикий галоп, Плетение — самый динамичный рассказ в сборнике. Действие замирает лишь на несколько мгновений перед самым финалом. Сильным финалом.
Алексей Жарков
МАТЬ НЕФТЬ
Как уже заметил Илья Пивоваров, название интригует. Автор выписывает свою историю тягуче, желейно, красиво. Только коробит меня от повествования в настоящем времени вкупе с такими поверхностными описаниями персонажей. Так, например, главный герой состоит из усталого виноватого лица, джипа Чероки и позолоченных часов. Ему бы еще малиновый пиджачок, чтобы сразу стало ясно, что родом он прямиком из анекдотов 90-ых годов, только подустал с тех пор. К слову, драматично усталый богатый мужик — один из любимых персонажей юных графоманш, ну тех, что пишут не про вампиров, попаданцев или Сэма и Дина из Сверхъестественного. Так, ладно, Остапа понесло. Жарков, разумеется, ни разу не юная графоманша, но персонажи у него вышли не очень жизнеспособные. Спасает налет вирда, та самая тягучая странность, но более всего опять же — образы зла. Тот, как наказывает ведьма своих жертв —- это офигенно. Сцена в доме, где когда-то жил герой — офигенно. Ну и концовка рассказа — офигенно.
Не знаю, где сказать об иллюстрациях от Александра Павлова, так что скажу вот здесь, в середине. Да простит меня однофамилец, но он может и лучше. Я видел всего пару классных работ у него, но они есть. А эти иллюстрации скорее отвлекают, чем настраивают на лад рассказов. Впрочем, к моменту прихода книги по почте эстетический шок прошел, и я научился не обращать внимание на арты внутри. Благо их немного, и моего рассказа они не коснулись.
Александр Вангард
САМОВОЛКА
Самая жуть тут в начале, и ничего мистического в ней нет. Заключается жуть в описаниях армейского быта, в болезненной пещерной жестокости, на которую долго и старательно закрывали глаза. Затем в дело таки вступает ведьма, но автор даже не скрывает, что это калька с Бабы-яги, нежели живой персонаж. Итак, творится мистика, снова жестокость и все, кажется, удовлетворены, тут бы и закончить, но рассказ все еще продолжается. Ничего не происходит, не происходит, а потом конец. Возможно, автор намекает на продолжение, ну, если это был лишь пролог, то интересно. А пока перед нами простенькая армейская байка с одним большим достоинством — живостью описаний, и это все-таки дорогого стоит.
Максим Кабир и Дмитрий Костюкевич
СКВЕРНА
Одни из моих любимых авторов, как вместе, так и порознь. Рассказ сразу берет красивым образным языком с уймой пернатых клювастых вороньих эпитетов. Мистические предчувствия чего-то недоброго переплетаются с неподдельно теплыми описаниями встречи старых друзей, и горькая постыдная зависть к чужому счастью тоже выглядит очень настоящей, герою сопереживаешь. Единственное, что меня смущает, это структура рассказа. Соавторы не пытаются держать интригу, выкладывая все почти сразу, а потом лишь наблюдая за героем. Что ж, таков их замысел. Колдовство же, темное, противоестественное, пугает здесь своей потрясающей маскировкой под обычную жизнь обычных людей. Круть. И еще гомункул — просто прелесть. Можно мне такого?
Александр Щёголев
ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ В МОРГЕ
Рассказ сразу выделяется на фоне остальных и, мне кажется, удачно разбавляет серьезный и мрачный тон книги. Впрочем, тут поначалу тоже все мрачно, но скорее, чернушно, со злой иронией. Правда, злой настрой иронии спустя некоторое время спадает. История о том, как развлекаются и что пьют в советских моргах, превращается в Пушкинскую сказку про мертвую царевну с маленькой примесью Гоголевского Вия. Вскрывается мистическая и феодальная подоплека советской власти и борьбы за нее. Как говорится, за каждым великим мужчиной стоит великая женщина. И она ведьма. Все это в какой-то момент начинает напоминать Пелевина с его не менее ироничными и остроумными эзотерическими толкованиями жизни в СССР, но до Виктора Олеговича сильно не дотягивает, оставаясь где-то на уровне Дозорного Лукьяненко, над которым, кажется, тоже стебется, мол, светлые, темные — выдумали тоже. Так или иначе, история интересная и заканчивается интригующе.
Мария Шурыгина
МЫШКА
Славная колоритная история со знакомым несложным сюжетом, оживленная житейскими бытовыми деталями и самим характером главной героини. Переезд в старый, немного зловещий дом где-то в деревеньке, старик-цыган со своими предостережениями — все это, конечно, было. Но как это подано, эта старая мудрая мышка, эта печь, эти молочные зубы, эти зловещие дети и старики — потрясающие образы! Жутковатый финал оборачивается светлой мудростью с толикой грусти.
Ольга Рэйн
МЕРТВЕЦ
Годный реалистичный рассказ, тягостная настоящая драма, мать, ревнивая, стервозная, воспринимающая свою дочку как соперницу, и дочь, выросшая отстраненной, разбитой на части, подстраивающейся и, кажется, не способной на сильные чувства. Отзываясь об этом рассказе, Кожин сказал, что немного заскучал от бытописательства, но дело спасло проявившееся волшебство, а как по мне, было бы еще круче, если б Рэйн сохранила сверхъестественную составляющую под вопросом, не расставляя все точки на i. Тем более, что концовка совершенно ванильная, в духе Энн Райс, разве что без вампиров. А впрочем, капелька ванили в такой книге не помешает.
Владимир Кузнецов
РЫЦАРЬ И ТЬМА
И снова Кузнецов, причем более знакомый читателям — с мечом и при полном доспехе, окунающийся в темную кровавую историю Средневековья. Как показывают отзывы, многим он таким нравится больше. А мне, признаться, несколько утомительна была вся эта мрачная и жестокая патетика. И все-таки достоинства рассказа, красочный язык, гнетущая атмосфера, сплетение историчности с мистикой, нельзя, да и нет нужды отрицать.
Михаил Павлов
РУКИ МОЕЙ МАТЕРИ
Ну, свой рассказ на фоне чужих оценивать, конечно, трудно. Перечитывая, наткнулся на два мелких, но очень неприятных мне косяка — куда торопился, почему не заставил себя еще несколько раз прогнать текст, когда утверждали правки с корректором? Может, и бытовых подробностей, на обилие которых жаловался Пивоваров, стало бы поменьше. Но что ж, история такая, какая есть, такая, какой вывалилась из меня полтора года назад в довольно странный период моей жизни. Интересно, как в ней пересекаются детали из прошлого, разного прошлого. Кажется, я пытался что-то для себя осмыслить. Но вот то, что вышло в итоге, меня удивляет до сих пор. Типа неужели это я написал? Кажется, ведьма тут скорее мерзкая, чем ужасная, мелкая безумная пакостница из иного мира. В этом году даже прописал, из какого именно — в другом рассказе, очень странном, поэтому не знаю, что с ним дальше делать. Итак, при всех косяках в тексте, которые лежат теперь на мне тяжким грузом, Руки моей матери завершают сборник сильным звенящим от катарсиса аккордом. Да, вот такой я пафосный, но там натурально катарсис, меня до сих пор штырит.
Закрывать книгу на последней странице было грустно. Ведьм должно быть тринадцать, но хочется больше. Сборник состоялся бы уже благодаря одному только Костяному или Зову, или Плетению... И даже те рассказы, которые я сильно журил, Мать Нефть или Самоволка, так или иначе, доставляют, тащат. Так что случайных вещей тут нет.
13 авторов, 13 историй. 13 ведьм.
Комментариев: 0 RSS